Каждый день — сводки, сводки, сводки…

Сводки стали почти рутиной.

Украинская артиллерия открывает огонь все раньше и раньше. То после девяти начинали, а сейчас — в пять-шесть вечера.

Жители Донецка поворачивают голову в сторону тяжелых взрывов и пожимают плечами.

Далекие, глухие удары — словно тяжелой поступью на Донецк идет сама война. И она идет.

Вечер 21 июля. Семь вечера. Центр Донецка полон людей. На западе — взрывы. Это с Марьинки стреляют по поселку Трудовские в Петровском районе Донецка. Более глухие бахи — это Старомихайловка. Жители северных районов тоже слушают канонаду: стреляют по Спартаку.

Привыкли.

Накануне, 20 июля, — то же самое. Слушаем звуки боя под аэропортом. Слушаем, как обстреливают Трудовские и Старомихайловку. Занимаемся своими делами.

В центре люди стоят в автомобильных пробках. На окраинах прячутся в подвалы. Я говорила с молодой женщиной, которая живет на Трудовских. Ее зовут Катя. Ночью она услышала, как мина легла совсем рядом. Разбудила мужа и чуть ли не силой утащила его в погреб. Следующая мина попала прямо в их дом, от которого в итоге почти ничего не осталось.

19 июля. Прицельная стрельба ВСУ по жилым кварталам. Обстрел начался, когда не было шести вечера. 26 домов по республике пострадало. И не Украина их будет восстанавливать, а ДНР.

Ни дня без разрушений.

Впрочем, похоже на то, что после бомбежки 19 июля военнослужащие ДНР вежливо ответили украинским партнерам. По крайней мере, бомбить жилые кварталы стали немного меньше, а количество раненых среди украинских бойцов по странному совпадению увеличилось. Так, военный госпиталь в Харькове приводит следующие данные: с 19 по 20 июля в госпиталь поступило 104 тяжелораненых украинских бойца.

По официальным данным все хорошо, по официальным данным у ВСУ 7 убитых и 14 раненых, а остальные 90, видимо, порезались консервными банками.

19 июля я была с главой Куйбышевского района Донецка Иваном Приходько на местах обстрелов.

Стоим на Сигнальной, 38, в которую попала мина 82-го калибра, и Иван Сергеевич тоскливо ругается: «Вот соседний дом — тридцать шестой — только-только отстроили. И опять сюда прилетело…»

А украинский публицист и волонтер Юрий Богданов пишет: ну, наша артиллерия не котики, чтобы всегда попадать.

«Когда наша артиллерия гасила по позициям сепаратистов на заводе Октябрьской революции, мои родители сидели в нашем доме и еще не выехали в Киев.

Наш дом от места падения снарядов находился в 1–2 км. Могло и прилететь. Всякое бывает.

И самолеты наши над моим домом висели. И гасили по сепарской мрази.

Мой папа звонил и говорил: „Мало наши гасят, надо больше, пусть ровняют с землей“.

„А если случайно вам прилетит?“

„Лучше пусть свои завалят, чем эта мразь мою землю топтать будет“, — отвечал папа.

Меня дергало. И до сих пор дергает. Но я понимаю своего отца. И других людей, которые пережили обстрелы с двух сторон.

Но я помню и понимаю первопричину.

Агрессия против моей Родины и необходимость ее освобождать.

А, как писалось в давнишней статье на Петра и Мазепе, наша артиллерия не котики, чтобы всегда попадать точно.

Извиняться мы не должны. Нам не за что извиняться». 

Все прилёты тщательно учитываются, не сомневайтесь…

Так вот, дорогие некотики. Извиняться вы, может, и не должны, но придется. Искупать придется. Восстанавливать на принудительных трудовых работах. Это в лучшем случае.

Каждый разрушенный дом — на учете. Глава администрации выезжает на место, фиксирует разрушения, передает данные в Министерство обороны и коммунальщикам. В Министерстве обороны — полные архивы преступлений украинских военных. Каждая загубленная жизнь, каждый раненный при обстреле мирный житель.

Вы, некотики, расплатитесь за все. Сполна.

Мельницы Господа Бога мелют медленно, но размалывают все до конца.